ВЕСІЛЬНА ОБРЯДОВІСТЬ

ВЕСІЛЬНА ОБРЯДОВІСТЬ

ВЕСІЛЬНА ОБРЯДОВІСТЬ

У  весільній  обрядовості  українців  збереглося  чимало прадавніх язичницьких елементів, які часто вже втратили свій первісний смисл, але народ їх дотримується за тра­дицією, «бо так треба».  Вважалося, що шлюб буде щас­ливим тільки в тому випадку, коли молоді та їхня численна рідня виконають певні ритуали з походами, танцями, піс­нями,  діями,  примовками  тощо.  Прийоми  цієї весільної магії збереглися в Україні аж до XX ст.

 

 

 

 

 

ВЕСІЛЬНА ОБРЯДОВІСТЬ

ВЕСІЛЬНА ОБРЯДОВІСТЬ

У  весільній  обрядовості  українців  збереглося  чимало прадавніх язичницьких елементів, які часто вже втратили свій первісний смисл, але народ їх дотримується за тра­дицією, «бо так треба».  Вважалося, що шлюб буде щас­ливим тільки в тому випадку, коли молоді та їхня численна рідня виконають певні ритуали з походами, танцями, піс­нями,  діями,  примовками  тощо.  Прийоми  цієї весільної магії збереглися в Україні аж до XX ст.

 

На думку багатьох учених (Микола Сумцов, Яків Го-ловацький, Неоніла Здоровега) слово весілля походить від назви сонячного свята «вйселія», яке відзначалося в кожну фазу сонцестояння відповідними обрядами. Саме до таких святкових обрядів належали й шлюбні дійства. Святкуючи весняне пробудження й запліднення землі, люди самі від­чували потяг до кохання,  створення сім'ї,  продовження роду.   Отже,   на думку дослідників переважна більшість весіль відбувалася саме в пору весняного та літнього сон­цестояння, менше — осіннього та зимового. Лише після впровадження християнства перевагу стали віддавати осені, коли всі літні  роботи закінчені,  врожай зібраний.  Крім того,   весняне  сонцестояння  майже  завжди  збігається  з християнським великим постом,  під час якого подружнє життя  не  просто  обмежується,   а  строго  забороняється. Таким чином, весілля весняного сонцестояння, які одвіку узгоджувалися з циклами природи, поступово перемісти­лися і були підпорядковані церковному календарю.

Про те,  що весілля присвячувалися сонячним богам, свідчать атрибути і символи, які одвічно були присутні у весільному  ритуалі  українців:   коровай,   весільні   свічки, віночки, гільце тощо. «Повість врем'яних літ» донесла до нас відгомін звичаю принесення жертв у вигляді короваю: «И тако покладьівают им треби и коровай им ломят... ижс нарицается беззаконная трапеза,  мйнимая Роду и Рожа-ницам».   Таким  же   затишком  давнього  богослужіння   с звичай садження молодих  на  вивернутий хутром догори кожух або овечу шкуру, а також весільне багаття перед входом молодої у двір молодого, виливання вина з келиха на стелю (жертва), і колупання печі молодою на сватанні. Жертвами  Богам  — покровителям шлюбу,  були обряди різання короваю, обрізання волосся молодої, а давні весільні

пісні — своєрідні молитви, звернені до цих Богів. Пізніше до гімнів-молитов на честь шлюбних Богів додавалися цілком земні мотиви, побажання молодим щастя.

Однією з найдавніших весільних пісень, яка дійшла до нас у кількох варіантах (Вінниччина, Тернопільщина), є пісня, звернена до Дажбога, який зустрічає князя (мо­лодого) «поміж трьома дорогами рано-рано». В пісні Даж-бог поступається дорогою молодому, який «князем раз на віку, в неділеньку рано-рано». Звичай пропускати впе­ред «весільний поїзд» зберігся й досі у багатьох країнах світу.

В XIX ст. досить поширеною була теорія запозичень повір'їв,   переказів,   звичаїв:  деякі   дослідники   вважали, що на українське весілля певний вплив справив грецький і   римський  весільний   ритуал.   Микола   Сумцов  у  своїй праці «К вопросу о влиянии греческого и римского сва-дебного ритуала на малороссийскую свадьбу»  (К.,   1886) писав,  що,  незважаючи на всю оригінальність весільних звичаїв,  у чеському весіллі наявні німецькі елементи,  в болгарському і сербському — турецькі, в російському — татарські,   в  українському  —  грецькі  й  римські.   Проте пояснити ці впливи можна по-різному: «Під час великого переселення народів слов'яни поширилися у віддалених кутках еллінського світу на європейському материку, в Македонії, Епірі, Елладі... Візантійські письменники VIII, IX  і  X  ст.  скаржаться  на слов'янізацію  Греції.   Так в одній  географічній хрестоматії¹  цього часу сказано,  що «весь  Епір  і  майже вся  Еллада,  Пелопонес і  Македонія населені  нині скіфськими слов'янами»².  Микола Сумцов висловлює думку,  що з чужого могло братися лише те, що  нагадувало  своє,   рідне.   Спільність  же  українського весілля з весіллям класичних народів полягає насамперед у вживанні свічки або факела, води, вивернутого кожуха, в обрядовому вживанні короваю, хлібного зерна, обрядової присутності  на  весіллі дітей.  Помітна схожість ритуалів та атрибутів весілля може бути пояснена спільністю «по­ходження   класичних   і   слов'янських   народів   із   одного спільного арійського кореня, і, як наслідок племенної спо­рідненості» .

В   Україні  довгий   час  переважали   традиції  народної весільної обрядовості, церковне вінчання стало обов'язко-

Там же. — С. 7. Там же. — С.  14.

297

^^^

вим лише в XIX ст. Збереглося чимало церковних приписів про обов'язковість церковного вінчання, які постійно іг­норувалися народом. Так, у «Заповіді» митрополита Георгія в XI ст. записано: «без венчания жон не поймати никому же, ни богату, ни убогу, ни нищему, ни работну».

В іншому документі  митрополит Іоанн говорить,  що простий люд досі дотримується своїх звичаїв, ігноруючи церковне вінчання:  «поимают женн своя с плясаньем и гуденьем и плесканьем»¹. Про недовіру до церковного він­чання свідчать і такі факти, що церква освячувала і ба-гатожонство князів та бояр, котрі мали по три і чотири жінки, причому обвінчані. Церковне вінчання ігнорувалося і на початку XVI ст.  Так у грамоті польського короля Сигізмунда зазначалося, що він отримав скарги на людей київських,   котрі  «женн поймучи не венчаются и детей крестити не хотят и на исповедь не ходят» (1509).

Орест Левицький у своїй праці «Чертьі семейного бнта в Юго-Западной России в XVI — XVII ст.» показав зв'язок родинного життя і юридичних норм української шляхти того часу. Він прийшов до висновку, що церковний шлюб не був  для  українців  «таїнством»,   а лише  юридичним актом, який міг укладатися заздалегідь. Молоді могли після вінчання мешкати окремо по два і більше років, поки не справляли весілля. Тільки швидке засвоєння українською шляхтою польських норм моралі, звичаїв, родинних від­носин прискорило впровадження церковного вінчання у побут українців. Хоча ще довго народ дотримувався своїх прадавніх звичаїв. Тому в 1774 р. священний синод видав «височайший указ», котрий вводив церковне вінчання як обов'язковий акт і приписував накладання анафеми на тих, хто порушуватиме церковний звичай. Навіть тих, хто після вінчання житиме окремо, приписано карати як за порушення подружньої вірності.

Лише в XIX ст. церква поступилася народному звича­євому праву тим, шо дозволила вінчатися в день весілля, таким чином були об'єднані народний і церковний шлюб. Обряди українського народного весілля поділяються на три періоди: передвесільний, саме весілля, післявесільний. Перед весіллям, як правило, відбувається сватання, огля­дини, заручини або змовини.

Сватання. Старости (посли від нареченого) приходять в хату до дівчини і просять батьків молодої видати дочку заміж. Розмова ведеться в традиційно жартівливому тоні;

старости називають себе мисливцями, які гоняться за ку­ницею, або купцями, що просять віддати товар. Дівчина в цей час мусить колупати піч, якщо вона згодна вийти заміж за того парубка, якого розхвалюють старости. Якщо дівчина відмовляє парубкові, вона виносить гарбуза. Якщо ж дівчина і її батьки погоджувалися на шлюб, то дівчина подавала рушники, старости обмінювалися хлібом, випи­вали могорич. Від того, як старости будуть оповідати про молодого, як домовлятися з батьками молодої, залежало дуже багато, тому старостами обирали літніх, поважних людей, котрі добре знали обряд, вміли гарно говорити. Це були найчастіше хрещені батьки або родичі.

Траплялося, що хлопцеві відмовляли всі дівчата в селі, тоді старости йшли до сусіднього села і шукали наречену там. В Україні, як і в Румунії, Польщі, Болгарії, існував звичай прикрашати ті хати, в яких були дівчата на виданні: вікна, стіни розмальовувалися візерунками або просто чер­воною глиною. Це було добрим орієнтиром для старостів, які приходили з іншого села. Цей звичай носить сліди глибокої давнини, час якої навіть важко собі уявити.

Оглядини. Через кілька днів після сватання батьки дівчини йшли до хати молодого, щоб оглянути його гос­подарство і довідатися, в які руки віддають свою дочку. Коли ж батьки були обізнані з майновим станом родини молодого, то оглядини зводилися переважно до застілля та обговорення деталей весілля. Подекуди в Україні огля­дини робила рідня нареченого в дім дівчини, яку хлопець збирався сватати. На оглядинах призначали і час заручин. Заручини. Цей обряд, як правило, відбувався в домі молодої. У колі родичів, близьких, сусідів молоді привсе­людно оголошують про свій намір створити сім'ю і отри­мують благословення батьків та громади. Заручини вва­жалися великим урочистим святом, на яке запрошувалися як і на весілля, молодий з боярином, молода з дружкою. Назва заручини походить від обряду пов"язування рук рушниками на знак згоди, На Закарпатті староста зв'язував рушником усіх родичів разом з молодими, які тримали в купі праві руки й казав; «Той ся гуз в'яже ні на рік, ні на два, но на цілий вік» (Неоніла Здоровсга). На заручинах молоді обмінюються перснями, і з цього часу молодий має право ночувати в домі молодої. Мати сама вперше стелила постіль молодим. На думку деяких вчених цей звичай є залишком так званого «пробного шлюбу». Микола Сумцов висловлює припущення, що в Україні (як і в Індії) міг існувати пробний шлюб у вигляді вечорниць-досвіток, де

хлопці ночували разом з дівчатами, що жорстоко засуд­жувалося священиками: «под час таких нечестивих сборов разнне делается ексцесса, яко то блудное грехи, девства растление, беззаконное детей прижитие...» (1719).

Залишки пробного шлюбу подекуди побутували в Укра­їні довгий час. Наприклад, у Мізинському районі незай­маність дівчини не цінувалася. Пробний шлюб був сво­єрідною перевіркою придатності жінки до подружнього життя та дітонародження. Часто молоді переїздили в дім нареченого, коли наречена вже була вагітна. Подібні шлюб­ні звичаї були відомі на Кавказі.

Про відмінності в шлюбних звичаях різних племен писав ще літописець. Слід зазначити, що в більшості ре­гіонів України незайманість молодої грала суттєву роль у весільному обряді.

Проте, можна припускати, що пробний шлюб має більш архаїчний характер, який на думку етнографа М. Косвена є особливою формою перехідного періоду від матріархату до патріархату.

Після заручин дівчина прикрашала голову віночком з квітів і стрічок і так ходила до самого весілля. Про це й прислів'я: «Гарна дівка, як засватана» (Неоніла Здоровега).

З часу заручин ніби встановлюється юридична закон­ність подальшої підготовки до весілля. За звичаєвим правом той, хто після заручин відмовлявся від шлюбу, мусив сплатити другій стороні матеріальні витрати і штраф за «образу».

Коровай. Випікання весільного короваю супроводжува­лося спеціальними ритуалами і було важливою частиною весільного обряду. З випіканням короваю пов'язано безліч повір'їв і правил. Він був обов'язковим при першому шлюбі, вдовам і вдівцям короваю не випікали.  Коровайницями були жінки, які були щасливими в шлюбі, дівчата і вдови не допускалися.   Хоча  при  випіканні  весільного  печива могли бути присутні й дівчата. Весь процес від замішування тіста до випікання короваю супроводжувався спеціальними піснями. На думку Миколи Сумцова коровай має ритуальне значення  як  жертовна  страва,  яка замінила  ритуальну тварину (напр., корову — «коровай багатий, коровай ро­гатий»). Обряд випікання короваю кількома жінками виг­лядає дуже архаїчним,  відомим ще з трипільської доби (знахідки модельок печей, статуеток жінок-коровайниць, кожна з яких виконувала певну роль в обряді випікання священного хліба).  Крім короваю,  випікали  шишки,  що були символом родючості, якими обдаровували всіх гостей. 300

Як весільні ритуальні атрибути випікалися й калачі та різної форми печиво (у вигляді корівок, коників, півників тощо). Печивом наділяли дітей.

Гільце — гілка плодового або соснового дерева, при­крашена квітами, стрічками, калиною. В деяких районах, переважно на півдні, гільце обвивають тістом і запікають у печі. Протягом всього весілля гільце, що символізує дівочу красу, стоїть на столі. По закінченні весілля дружки розламують по шматочку гільця, яке ще називають «ді­вуванням».

Посад (або посаг) складався з кількох частин. Перший посад молодого і молодої відбувався переважно нарізно вдома у кожного з них. Цей обряд символізував шанування культу домашнього вогнища, культу предків. Молодих ви­водили на посад, подавши до рук хустку, садовили на кожух на покуті. Перед посадом кожного з молодих бла­гословляли батьки. В деяких місцевостях молодій, яку вели на посад, встеляли дорогу сувоями полотна. Другий посад був спільним для обох молодих на весіллі. Третій посад — це посад молодої після шлюбу, так звані «очіпини», що символізували перехід молодої з дівочого стану до стану молодиць. На посад, як правило, заводили мати, брат, староста, боярин або т. зв. маршалок.

Розплетини. Цей обряд відбувався перед весіллям або в день весілля. Молоду садовили на діжу, вкриту кожухом. Розплітали брати або всі члени материного роду по черзі. Потім на голову молодій клали вінок. Цей звичай симво­лізує дівочу чистоту: розплітають косу рідні, а не чужі

руки.

Весілля починається у хаті кожного з молодих. Далі молодий збирає своїх бояр, дружків, неодружених хлопців, свах (заміжніх жінок), світилок тощо. Кількість весільних чинів залежала від заможності родини та від кількості гостей. В цей час у домі молодої відбувалося обдаровування молодої. Поїзд молодого, збираючись до нареченої, обходить тричі навколо столу або навколо діжі. Мати благословляє нареченого і обсипає його вівсом або іншим збіжжям, «щоб багатим був». Кожен учасник весільного поїзда мав свої обов'язки. На дорозі часом хлопці влаштовували так звану «перейму»: ставили стіл з хлібом-сіллю і, зупинивши ве­сільний поїзд, вимагали в молодого викуп. Ві;. повинен був пригостити парубоцьку громаду. Цей звичай має всі ознаки дуже давнього: це своєрідний торг за дівчину, право на яку мали всі молоді члени громади. Вхід весільного поїзда молодого на подвір'я нареченої обставлявся іграми,

301

що символізували вдавану битву з узяттям фортеці, яка зрештою закінчувалася мирними переговорами. Коли ж після обміну весільними калачами нареченим і нареченою, гості заходили до хати, відбувалися обміни подарунками між сватами, торг молодого з братом молодої за наречену, танець молодих, танець єдності обох родин, який у гуцулів називається «колесом». По закінченні весільного обіду від­бувається обряд покриття голови молодої, що символізує перехід її до жіночої громади. Перед від'їздом молодої в хату нареченого також відбувався ритуальний триразовий обхід діжі, застеленої рушником із хлібом-сіллю. Мати виводила коней з двору, благословляла дочку, давала їй хліб, курку тощо. З молодою їхала сестра, яка потайки везла для неї сорочку, очіпок, ложки, тарілки, ритуальну чорну курку. Перед двором молодого весільний поїзд пе­реводили через ритуальний вогонь, на півдні — переливали водою. Ці звичаї — данина найдавнішій магії, що симво­лізує очищення вогнем і водою.

У хаті молодих зустрічає мати у вивернутому кожусі або батьки разом благословляють наречених. Після цілого ряду  церемоній молодих  готують до шлюбної ночі,  яка подекуди має назву комори. Молоду вдягають в нову со­рочку, свахи стелять постіль, дружби або старший боярин сторожують біля комори або стодоли, де сплять молоді. Вранці відбувається огляд свашками сорочки чи постелі молодих. Якщо дівчина виявилася чесною, то веселощі не мали меж, присутні стрибали по столах, лавах, кричали, співали. Матері дівчини посилали подарунки і вістку про щасливий кінець шлюбної ночі, дякували за дочку тощо. Якщо ж дівчина виявлялася нечесною, веселощі припиня­лися й починалися пісні, що ганьбили рід молодої. Іноді на  батьків  дівчини  вдягали  солом'яні  хомути,   на  тому весілля  й закінчувалося.   (Неоніла Здоровега).   В деяких районах  парубки  вивішували  білий  прапор  на  найвище дерево, який сповіщав про дівочу ганьбу. Тоді брат дівчини мусив лізти на дерево,  щоб зняти, але йому всіляко пе­решкоджали, насміхалися  (Київщина).

Коли ж весілля закінчувалося щасливо, на ранок за­прошували батьків дівчини до родини молодого. Тут знову починався бенкет., обдаровування молодих, яке супровод­жувалося піснями. В понеділок також відбувався ритуал очищення водою, який пізніше змінився принесенням мо­лодою води з криниці і вмивання молодих та всіх гостей. Церква протестувала проти ведення молодих до річки. В цей день відбувалося багато веселощів з перевдяганнями,

302

співали сороміцькі пісні. Переважала червона символіка: пояси, стрічки, червона хустка чи запаска молодої, навіть горілку фарбували червоним соком. Все мало символізувати щасливе народження сім'ї. В цей же день розподіляли коровай. У вівторок відбувалися гуляння під назвою «ци­ганщина», коли перевдягалися, крали курей. Святкували виключно дорослі, діти й молодь не брали участі в цих

розвагах.

Українське традиційне весілля має чотири регіональні типи: центральний (із слобожанським і подільським під­типом), поліський, карпатський та південний (за В. Бо-рисенко). Кожен з них має свої регіональні особливості, проте об'єднує їх спільна традиція давнього походження, яка в Україні має кількатисячолітній вік.

СВАДЬБЫ '' Обряд 1-й

Сын приходит к отцу и кланяется ему в ноги: «Тату, позволте мени женытыся!» «Боже тебе благослови! — отвечает отец, дает ему паляницю или буханець и говорит: «Пиды ж попросы в старосты, кого знаеш, и ступай, куда тоби вгодно. Про мене, сынку, хоч свынку, абы на мене не рохкала».

Молодой избирает старост, приносит полкварты горелки; отец, мать, старосты и молодой пьют могорыч; молодой берет большой хлеб на поклон отцу невесты и ведет старост, куда знает. Старосты входят в избу; жених остается где-нибудь в скрытном месте. В избе старосты кланяются хозяину хлебом и этот хлеб кладут на стол. Хозяин говорит: «Сядьте у мене!» Усевшись на скамьях, после минутного молчания старосты говорят хозяину: «Що ж, свату, мы до тебе прышлы не сыдить, а говорить и сватать дивкы за Андрия Юрковыча Чарнышенка». «Я сей год не намирен отдавать; у мене нема ничего изготовленого, щоб свадьбу гулять». «Що ж, свату, тоби епи довику не держать, а треба оддавать; нам вашего хлиба и достатку не щытать; а кажеться, за сього хлопця можно оддать».

124

«Э, добры люде, вам то кажеться, що можно, а мени и не можно. У мене тепер и хлиба нема, й горилки ни за що купыть; я сього не ожидав». «Сього у нас николы немае, а як прыдеться, то щоб було!» «Що ж, добры люде! я не знаю, як йих любое; позовить, що вона скаже?»

Из двух старост один старший, другой младший. Старший ста­роста говорит младшему: «Добре, пийды, старосте меньший, поищы ейи». Младший староста идет к невесте, берет ее и приводит к отцу. Она должна стать возле печи, у комына. Она говорит отцу: «Я па­рубку ганьбы не даю и замуж не пойду». Отец и мать начинают ее бранить: «Нащо ж ты, суча дочко, старостив нам навела, а нас и не пыталась?» «Хиба я йим наказувала або за йимы посылала, щоб мене сваталы? Я сном и духом не знаю».

Ее начинают уговаривать старосты: «Що ж, дивчыно, так тоби не прожить, и батько й маты тебе не будуть при соби держать, а треба оддавать; то ты подумай и нас не воловодь; колы ты намирена — скажи одным словом и благословысь у батька и ма­тери».

Все молчат; это молчание довольно долго продолжается; его прерывает отец:

«Що ж ты, суча дочко, ничего не одвичаеш: чы ты согласна, чы ни? говоры, а людей не держи». «Що ж, тату й мамо, ваша воля оддавать и не оддавать, а мени у вас довику не жить».

Отец встает, проходит по хате взад и вперед, принимая вид задумчивости, потом обращается к дочери:

«Так, суча дочко! Сама сватаешся, а нам и не кажеш, а з чим ты пийдеш?'.. Напряла? наткала? прыдбала?'.. Чортового батька! а замуж рыгнеш!»

После довольно долгого молчания он обращается к старостам: «Що ж, добри люды, уведить вашего молодого; що там такее? покажить на лыце: чы вы, може, прышлы насмияться тилькы?» «А як же то можно насмияться; — отвечает староста,— мы люды прохани не на смих, а казатъ дило; от вам позовем и молодого». Потом говорит к младшему старосте: «Пиды да позовы, де вин е».

Жених входит, кланяется отцу и матери, цалует их в руки; невеста, оборотясь лицом к печке, закрывает лицо, как будто сты­дясь, т. е. соромляется. Отец ее говорит жениху: «Ну, колы ты наш зять, прошу систы». Потом невесте: «А ты, дочко, колы його любыш, то шукай рушныки».

Старший староста берет ее за руку, приводит к отцу и матери и говорит: «Просы благословенья и кланяйся до ног тры раза».

Дочь кланяется: «Благословить, тату й мамо!» «Боже тебе бла­гослови!» — отвечают отец и мать. Молодая вносит старостам руш­ники, а жениху хустку кладет на тарелку и ставит перед ними на столе. Старосты берут рушники и перевязывают себя ими через правое  плечо  под левую  руку,  говоря:   «Спасыби  свату  й  сваей

125

й молодой княгини, що вона вставала й рушныкы пряла старостам. Возьми ж, батькова дочко, хустку, да пощупай у молодого ребра; ты за його йдеш, а у його, може, й ребра немае». Невеста берет хустку и затыкает ее жениху за пояс; старосты и жених кладут на тарелки по грошу и ставят полкварты горелки, т. е. могорыча. Им подают закуску: хлеб, соль, капусту, рыбку, что у кого есть. Закусивши, старосты прощаются и говорят отцу: «Ну, свату, тепер просым до нас». Потом, раскланявшись, уводят молодого.

Обряд 2-й

Отец и мать жениха на другой день приходят к отцу и матери невесты, т. е. к своим свату й сваей. Эти просят их сесть; кварта, а когда можно, и полведра горелки стоит на столе перед ними, они пируют и ведут обрядный разговор: «Ну, сваты, вы мене знайте и на пидмогу горилки видра два дайте, а у мене багато не требуйте». «А що ж, свату, по нашим достаткам мени не треба ничого». «Э, ни-бо, брате свату! Так як у людей, щоб и в нас було. Ось ну лыш роспережыся да купы отсе, що мы будемо требоваты: ридному батьку полотна на сорочку, матери намытку, крещеному батьку платок, родичам нашим десять хусток и хресной матери намытку; да щоб воны за твоею дочкою не сожалили и очей не выбывали, а нам за ней, для хустынкы не видцураться родынкы, то усе оддай». «Добре, свату! Що ж ты багацъко так требуеш?» «А що ж, свату? Нам родни не видцураться; що треба, то що годиться». «Добре, свату, купить же й нашему роду дви пары чобит, панчохи й двадцать калачив, десять очипков, два аршына етъонжки; а молодую хоть и без очипка визьмить». Кончив условие, сваты и свахи пьют могорыч вволю; закусывают салом, картофелем и проч., судя по состоянию и по постным или скоромным дням. Подгулявши, встают, благодарят Бога; отец и мать жениха просят свата и сваху своих к себе в гости.

Обряд 3-й

Отец и мать невесты приходят в дом к родителям жениха. Угощение происходит обыкновенное и, разумеется, с достаточным количеством горелки. В то же время невеста собирает по селу деву­шек, жених собирает парубков и идут к невесте в дом. Жених приносит горелки и приводит музыкантов, невеста приготовляет блины, пампушки и проч. Часа три идет у них пир, ужин и пляска.¹²

Обряд 4-й, КОРОВАЙ ^1!

Собирают в дом жениха женщин делать коровай; они входят и спрашивают: «Ни е в вас мука?» «Е»,— отвечает головатая маты.

126

«Дак давайте ж!» Вносят муку двух сортов: пшеничную и ржану Коровайницы сеют и учиняют; когда взойдет тесто, они делают пшеничной муки большой хлеб, а дно, т. е. нижнюю корку, дадут о из ржаной; тогда коровайницы начинают петь:

Засвиты, Боже, из раю Нашому короваю, Щоб було выднесенько Краяты дрибнесенько.

*  *  *

Ой, пийду я, погуляю, Стану, подумаю: Да чи мени воду браты, Чи коровай, може, бгаты.

*  * *

—  Старша дружечко, Подывысь в окошечко: Чи высоко сонечко на неби? Чи багато бояр надвори?

—   Багато не багато, тильки з йих
Кращий Ивашко одо всих.

—   Ой вы, бояре, ясные соколоньки,
Чом же вы до нас не рано прыихалы?
Чи вы, бояре, коныков добувалы?

Чи вы, бояре, жупанив позычалы?

—  Ой вы, дружечки, сыви голубочки!
У нас коныки посидланы стоялы,

У нас жупаны побганы лежалы, То у Ивасечка ласковый пан-отченько Забарыв нас ласковыми словами, Напував нас сладкими медами, Прохав нас прозьбою й грозьбою, Щоб мы прывезли Марусеньку з собою. ф  *  *

Закувала зозуленька

У садочку, Прыхылывшы голозоньку

Ик лысточку: Ой,  не буде сад зымою

Зелениты, Тилькы будс из-под снигу

Лыст чорниты, А як буде да литечко

Да й тепленьке, Дак и буде садовынка

Да й рясненька. Заплакала дивчынонька

У свитлыци, Прыхылывшы головоньку

До скамныци: Ой, чи буде так у свекра,

Як у батька? Ой, чи пустыть на юлыцю

Погуляты?

127

Лыхий свекор погуляты

Да не пустыть; Ой, хоть пустыть молодую

Да й пригрустыть: Иды, иды, дытя мое,

Не барыся, У синечки, за дверечки

Да й верныся! Увийшовши у свитлоньку,

Поклоныся: Ой, спасыби, мий батеньку,

Погуляла, У синечках, на дверечках

Постояла И челядына у нычи

Не выдала.

* * *

Да Андрийкова маты Да Андрийкова маты Да по сонци ходить, Да по сонци ходить Да сусидочок просить Да сусидочок просить.

Во время пения они лепят из муки пшеничной шишки и птички. Птички попарно прилепляют к хлебу, на минуту прерывая песню словами: «Дай, Боже, щоб наши биты в пари булы!» Когда должно коровай садить в печь, тогда они зовут мужчину и дают ему прозванье кучерявый. Они говорят ему: Кучерявый! выметы пич да посадыш наш коровай». Кучерявый выметает и после вместе с коровайницами поет:

Кучерявый пич вымитае (Ык), Вермянка в пич заглядае.

В щаслывому мисти

Короваю систы.

Посадивши коровай, он кричит: «Жинки, до дижы!» Женщины берут дежу, в которой творили коровай, носят ее по всей избе, подымают выше себя и бьют ею три раза в сволок, припевая вместе с кучерявым:

Ой, пич, пич на стовпах Да дижу носят на руках, Наша пече, наша пече, Нам спечи коровай грече.

Потом говорят хором: «Да целуйтеся, да милуйтеся, коровайни-цы». Коровайницы обнимают и целуют кучерявого, головата маты приносит закуску и горелку, сажает всех за стол, угощает, пока коровай спечется; встав из-за стола и Богу помолясь, вынимают из печи коровай, обертывают его длинным рушником и кладут на стол.

В это время подходят девушки, т. е. дружки, чтоб вильце вить; их впускают в избу.

128

Обряд 5-й. ВИЛЬЦБ ^и

В назначенную для девич-вечера субботу в доме у невесты происходит следующее.

Поутру, в то время, когда коровай пекут, она ходит по селу, собирает подруг у дружки. Дружки поют:

Туда идут дружечки пышный, Несуть воны корогву як огонь, А на тоей корогви листоньки, То ж нашои Марусеньки мысленьки.

*  * *

Ой, ходыла Марусенька по полю,

Ой, тисныи юлонки, тисныи;

Да плела винок с куколю

Да просыла матыньки просьбою.

Ой, хоть просы, доненьку, не просы,

До вечера виночок доносы,

А ввечери дружечкам отдасы.

*  * *

Ой, поле, поле полечком,

Туды йихав Андриечко ковычком

Да ризав ризки з березки.

Бижы, бижы, коныченько, швыденько,

Тут наша Ганусенька близенько.

*  * *

Ой, помалу, дружечки, идите,

Пылом не пылыте,

Щоб нашая пава

Пылом не припала,

Щоб нашая слава

По всем свиту стала.

*  * *

Ой, город, город, городын, Приехав Андриечко челядын, На вороном кони, В голубом жупане.

Подходя к избе жениха, дружки поют:
Застилайте столы,
Мостыте услоны,
Становить кубочки,
Недалеко дружечки.                                           *

*  * *

Сяду, паду ластовкою Перед синечкамы, Перед своею матинкою Из своимы дружечками.

Тут невеста входит с подругами в избу жениха, чтоб ему вильце вить.

Вот что значит вильце: молодой вырубливает сосенку, елочку,

5   1-1657                                                 129

а за неимением — вишенку; но предпочитают деревья вечнозеленые: у меня в саду однажды вырубили для вильця молодой кедр! Призна­юсь, что я не очень был рад свадьбе; лет пятнадцать уж прошло, и я не могу забыть этого. Итак, жених вырубит сосенку, пригласит к себе товарища или родственника и назовет боярином. Боярин вносит это деревцо в избу, дает ему названье — вильце и втыкает его в великий хлиб. Это не тот хлеб, который играет роль с начала свадьбы и на котором лежат три житних колоска и соль; хлеб лежит на столе. Молодая говорит: «Старосте, пане подстаросто, благосло­вить старшу квитку вильцю звыть!» «Боже, благословы!» Молодая с дружками садится за стол, дружки поют:

Благословы, Боже, Благословы, Боже, Нам вилечко звыты. Сей дом звеселиты; Ой, мы вильце вылы Да мы меду не пылы, Да все тее пыво, Зеленее выно.

Во время песни они вьют вильце; молодая подает им по чарке горелки, если нет меду; окончив дело, они встают и идут в дом молодой вить вильце  таким же порядком и с  тем же припевом и там. Вить вильце — значит вить венки из цветов, из калины или из разноцветных бумажных, когда нет натуральных, и увешивать буке­тами и увивать венками деревцо, т. е. вильце.

Обряд 6-й

В назначенную по условию и по возможностям субботу отец кличет жениха, кладет ему за пазуху паляницу и говорит: «Пийды, сынку, попросы у дружки Степана и Грицька».

Сын приводит Степана и Грицка; отец просит их садиться и потчует горелкою, потом говорит:

«Услужить мому хлопцеви: сходить до свата, договориться з сватом, скильки треба поизду, за коня, за мисто й за квитку грошей, щоб зналы, з чым иты завтра до сватив».

Дружки отвечают: «Так, батьку головатый! Ну, тепер давай нам хлиб и могорыч».

«Постойте, добры люде! а де стара? треба людей отправыты: а пийды, стара, да унесы пляшку горилкы, бо ты знаеш, що се дело важне, щоб нам очима не лупать; треба дать людям по чарци, бо им треба с своим делом справляться, а нич не стоить».

Дружко требует молодого; поклонясь отцу и матери, ставят услон, застилают его кожухом шерстью вверх; на нем садятся отец и мать и держат хлеб с куском соли и с тремя ржаными колосками, лежащими на хлебе.

130

Тогда дружко говорит: «Старосте, пане подстаросто! Благосло­вить молодого князя отцю и матери одклонить!» «Боже, благословы, дружко». Это требованье и ответ повторяются девять раз, или, выражаясь местным словом, трычи по трычи, щоб було девять раз. Дружко обвертывает свою руку хусткою, чтоб голою рукою не трогать молодого, потом берет его за голову, подводит к отцу и матери и пред ними наклоняет голову; это называется «одклани-вае», с тем чтоб идти в путь к невесте; а между тем тотчас же кличет музыкантов: «Веселы, веселы, веселы! скорий идить сюда!»

Музыканты приходят и начинают играть, женщины поют:

Похилее дерево да ялына, Покирнее дитяточко да Андрийко; Отцю и матци у ниженьки иоклонывся И дрибными слизоньками да облывся.

Дружко  откланивает   молодого   и   ведет  его   за   стол,  говоря: «Старосте, пане пидстаросто! Благословы молодого князя за стол завесты». «Боже, благословы!» — отвечает староста. Дружко берет молодого за хустку и ведет его за стол. Женщины поют:

Ишов Андриечко на посад, Стричае иого Господь сам,

Из долею щастливою,

Из доброю годыною.

Молодого обводит дружко вокруг стола три раза, сажает его на покути, садится сам возле него и говорит: «Старосте, пане пидста­росто! Обыщы ты мени батька головатого або матир, чи не була б йих мылость нам по чарци горилки дать, бо мы хочем в Божу путь иты». Отец подходит и, поднесши каждому по чарке, ставит пляшку на стол и отходит. Дружко говорит: «А що ж? Якбы ще и маты по одной дала на дорогу». Мать входит, потчует и потом обращается к мужу своему: «Ну, старый, я не выновата, дала по чарци, и тепер, як хочеш, старый, одправляй людей».

Дружки встают, благодарят Бога, отца и мать, требуют у отца и матери пляшку горилки для свата на могорыч. Отец наливает полкварты или кварту в бутылку и отдает дружку. Этот говорит: Старосте, пане пидстаросто!» «Рады слушать!» — отвечает староста. «Благословить в Божу путь пыйты». «Боже, благословы!» Отец подает дружку буханець. Дружко говорит: «А ходимо, уси проше­ный и непрошеный, поклонытыся батькови от молодого».

Они идут к избе, где невеста живет; все останавливаются на\ дворе; одни дружки входят в избу, кланяются хозяевам хлебом и солью и говорят: «Сват и сваха кланяются хлибом и солью и просят вас, якбы не гаять час: изыскать свое дитя и посадыть за столом, а мы ж йий и пару уведем». «Подождить!» говорит отец невесты. Начинает ходить по избе то взад, то вперед, как будто с беспокойством, и потом посылает своих приятелей к невесте: «Скажитъ, щоб вона сей час була, бо до мене люде прышлы, треба

5*                                                           131

йим щосъ казать!» Приятели отыскивают и приводят девушку к отцу. Он обращается к ней.

«А що се ты, дочко, крыешся? Аже ж ты се сама завела; а через тебе и мени покою нема; щосъ сим людям да треба казать, що прышлы до нас; гей, хлощи, шукайте мени кожух да услын, то мы знайдем свий порядок; а ну, стара, де ты? готов дило, щоб нам всю нич людей не держать».

«А ну ж, батьку, сидайте да одклонить свое дытя!» — говорят приятели. «Я, диты, зараз! Тильки шукайте брата молодой».

Если она не имеет брата, то родственник или даже посторонний молодой человек принимает на себя роль брата. Его вводят; он говорит: «Старосте, пане пидстаросто, благословить батькови й ма­тери сестру одклоныть». «Боже, благословы!» — отвечает староста. Это повторяется трычи по трычи, щоб було девять раз. Тут отклоня­ют невесту и зовут музыкантов, присланных молодым: «Веселы, веселы, веселы! А йдить сюда! Грай, музыко!»

Музыкант говорит: «А нуте, дружки, спивайте голосом, що у молодого». Дружки поют:

Похилее да дерево ялына, Покирнее дитяточко Марусенька; Отцю й матци у ниженьки поклонылась. И дрибными слизоньками да й облылась.

Брат просится в избу: «Старосте, пане пидстаросто!» «Рады слухатъ!» «Благословить сестру за стыл завесты». «Боже, благо­словы». Это все повторяется как и прежде: трычи по трычи, щоб було девять раз. Тут брат сестру заводит за стол, усаживает ее и садится возле. Видя, что жениха негде посадить, дружки просят, чтоб брат уступил место: «Устань, брате, а мы молодшого посадымо ик Гапци в пару». Брат требует за свое место денег или бочку горилки, «щоб за сестрою з добрыми людьми погулять». Дружки просят у невестиного отца пляшку горилки, «як бы молодой брата из миста изкупыть и молодого на тому мисти посадыть». Отец подает горилку, дружки наливают чарку и просят брата, чтоб уступил молодому место.

В это время, а иногда часа четыре, жених стоит на дворе, несмотря ни на какую непогоду. Дружки говорят, обращаясь к брату невесты: «Молодый стоить надвори часа чотыри и просить, щоб и його у хату упустылы; то ты, брате, уступы нам мисто сее, а мы тоби и завтра подякуемо».

Брат отвечает: «Налыйте ж хоч чарку горилки тепер, а завтра мени оддасте бочку, щоб и я за сестрою погуляв, щоб и мене люде зналы, що сестра моя замуж иде». Дружко подает ему чарку горилки и говорит: «Пора, брате, на выступци, бо еже мы й так загаялись». Брат невесты выходит из-за стола, благодарит Бога и говорит: «Ну, сестро! Прощай до завтрого; а що ты нам у двори и в городи

132

напортыла через  гулянки,  то я  завтра  изыщу.   Ты мени  батька годувать не будеш, а сама йдеш прыч».

Тогда дружко идет из избы за молодым, вводит его, останавлива­ется на пороге и начинает трычи по трычи: «Старосте, пане пидста­росто!» «Рады слушать». «Благословить у сей честный дом уступыть и молодого князя коло молодой посадыть». «Боже, благословы!» После девятикратного повторения этой формулы дружко вводит жениха и сажает его на месте брата, по левую руку от невесты. Потом говорит:

«Старосте, пане пидстаросто; обыскайте сьому дому батька голо-ватого або матир, чы не була б йих мылость хлиба-соли поставыть, так як мы люде дорожнии».

Отец подходит с матерью; ставят хлеб-соль на столе. Дружки продолжают: «Що ж, батьку, мы люде дорожнии; у нас руки нечыс-ти. Мы на беспутыци один другого ратувалы й руки свои помазалы. То не була б ваша мылость позволыть нам рукы помыть и рушныка-ми потерты?»

Отец и мать невесты подходят к столу, ставят пытун; дружки моют руки, мать подносит им рушники на тарелке и просит, чтобы они приняли их руки обтереть; дружки берут рушники и говорят:

«Спасыби свату й сваей и молодой княгыни, що вона рано вставала, подарки пряла и нам за наши труды давала. Тепер, батьку, мы за ким пьем и гуляем, а е той, що скоса поглядае, що йому подарков немае». «Требуйте,— отвечает батько,— мы дамо». «Що ж, батьку, и ты, мамо, нам треба, молодому, боярыну и музыци; из кым прышлы, тому й требуем». Мать подает всем названным хустки: молодому на тарелке и на стол, боярину и музыкантам в руки. Они, приняв, благодарят. Дружки обращаются к невесте:

«Ану, лышень, Марусю, возъмы отсю хустку да подывысь, чи е в його ребра, бо мы тепер поночы йшлы, погода худая, може, вин де впав и пробыв ребро — подывысь». Невеста затыкает хустку моло­дому сбоку за пояс. Дружки говорят: «Спасыби батьку й матци за подарки; тепер чи не була б ваша мылость нам по чарци могорыча дать, або од нас потребувать». «Уже була од нас,— отвечает бать­ко,— якбы вы свою прынеслы й поставылы, то б и я з своими родычамы выпыв». Дружко вынимает из кармана бутылку горелки, ставит на стол, потчует отца, мать и всех родных. Хозяева ставят на столе завтрак, все закусывают и благодарят Бога.

Тогда жених и невеста берутся за платок дружка, выходят из-за стола и за дружком идут учиться танцовать. Дружко зовет музыку: «Иди — лыш нам заграй!» Выходят в сени, музыка играет; дружко водит молодых вокруг себя, как будто б учит танцованью; три раза обвев, оставляет их в сенях, это бывает иногда и на дворе; сам же он идет в избу и начинает договор с отцом.

«А що ж, свату, мы тепер вамы довольны, да скажы нам, скильки завтра поизду прывезты?» «А що ж, дружки, скажить свату, щоб не

133

було лышнього; мени колы б так, щоб лишнього не було: видтыля девять, а мое десяте». «Добре, свату; а як же нам батько да там же й молодый захочуть прыслать и бильше по його великой родни? То не откажить!» «Скажы свату мому: як вин хоче поизду прибавить, то нехай присыла велыкий капшук грошей: за коня 2 рубля, за мисто 2 рубля, за квитку руб». «Спасибо, свату; да щоб и нашему батьку гнивно не було». «Авжеж, братья, колы вы не хочете роду оставлять, дак и мени треба свий род чимсь обдилыть». «Ну, свату, из сим прощайте».

Дружко встает и говорит: «Що ж, свату? Благодарим Богу и вам за хлиб и силь, да чи нема у вас ище по чарци горилки». На это отвечает отец. «Да се е!» «То-то, свату, я доволен за твоим столом, а музыка наш и доси надвори, то щоб не жаловавсь нашему батькови, а вашему свату на нас!» «Уклычте його да почастуйте». Отец потчует музыкантов. После этого дружко говорит: «Тепер, свату, прощай, а на завтра ожидай». Отец называет себя впервые сватом; дает дружку буханец и кланяется через него свату и свахе своим, прося их, чтоб и они у него побывали завтра. Прощаются все, дружко берет молодого боярина, музыку, всех родных жениховых и его приятелей, ведет их к отцу жениха на хлеб, на соль и на вечерю. Пришедши, клянется ему буханцем от свата и свахи. Отец спрашивает: «А що вам там було в свата?» Дружко отвечает: «Усе добре: нема ниякой насмишки». «Добре, диты! Спасыби свату; сидай-те ж, диты, за стил, и вы, приятели, да будем свое дило робыть; давай, лышень, стара, вечерять; да по чарци, а тоди кому як вгодно: хто хоче погулять, а хто й хоче спать, бо завтра треба й дило справлять».

Садятся за ужин, обрядные разговоры и церемонии оставя на завтра.

Обряд 7-й. ВОСКРЕСЕНЬЕ

Поутру входит в избу жениха дружко и говорит отцу: «Здраст-вуйте, тату, спасыби за учорашнее! а тепер чи у вас усе готово, щоб нам до Божого дому?» «Готово усе; нехай с Богом одевается и идить». Дружко вводит молодого, просит отца и мать сесть на услон; они берут хлеб-соль и три житних колоска, чтоб отклонить в путь молодого. Дружко подводит его к ним и не голою рукою, а закрывши руку платком, наклоняет ему голову перед отцом и матерью. Отец говорит: «Боже, благословы тебе, сыну, у закон уступыть!» Дружко идет тогда с боярином в дом невесты; ее отец должен отклонить пару «у Божу путь до церквы». Невеста берет с собою сваху, чтоб стлала рушныки под ноги, и дружку — венца держать. Когда свершится венчальный обряд, молодых ведут прямо в дом молодого; музыка играет марш; отец и мать их встречают на дворе с тем же хлебом-солью и тремя колосками; они кланяются

134

„сенях отцу и матери; эти их поздравляют; в сенях они снова            I

кланяются и цалуют отца и мать в руку. Их вводят в избу, сажают                      1

за стол, отец приносит¹ горелку, потчует молодых и потом и все                          1

общество; мать подает завтрак и просит закусить; молодые кланяют-               1

ся и «соромляются», т. е. глаза опустя, не смотрят никому в лицо                         1

и не принимаются за завтрак. Дружко, видя, что молодые соромля-                    1

ются, говорит: «Давайте, мамо, и вы по чарци: то лучше будут нашы                1

молодый йисты».                                                                                                                  1

«Да добре ж,— отвечает мать,— я зараз». Попотчевавши, она                      1

отступает; отец повторяет просьбу закусить. Молодые принимаются                1

за завтрак; потом подают обед; отец приглашает обедать, но моло-                   I

дые  опять соромляются; тогда  отец говорит:  «Клыме,   пригоняй,                     1

лышень, и Гапку; чи вона так буде и дило робыть, як йисты?» «Э!                      I

Тату,— говорит дружко,— якбы  була ваша мылость  и  по  третий                   I

чарци дать к обиду». Батько берет чарку и частует прежним поряд-                   I

ком. Дружко, увидя, что все попотчеваны, говорит: «А нуте, моло-                       I

дыи дыты, и вы, добры люде, обидать у нашего батька, бо нам ище                   I

дила багато, треба и в дорогу збираться, пообидавши».                                       1

Отец просит  «выбачать» и   «систы на мисти, де  хто сыдив»;                    1

молятся Богу, садятся и обедают. После обеда подают варенуху на                   I

стол. Старуха выпивает чарку, потом подносит по порядку каждому,                I

начиная с старика и молодых. Тотчас после обеда все встают; мать                  1

говорит:   «Слава  Богу,  що я  дождала  невистки!»   Все благодарят                1

стариков за хлеб за соль; старик берет буханец, подает молодой                        1

и говорит: «Кланяйся, дочко, свому батьку, а мому сватови, и скажы                1

йому, як прыдуть мои люде, то щоб не держалы довго, щоб менш                       1

було утраты». Молодая цалует свекра и свекровь в руки, берет сваху              I

и дружку и идет к своему отцу. Дружко и молодой проводят ее                            1

с музыкою шагов за сто и возвращаются назад.                                                          I

Вшедши в избу, дружко говорит: «Що, тату пора и нам избирать-             1

ся? «Э! Пора, хлопци!» «Клыме! А йды ж по свитилкы и по свахи, да                  |

скорий». Молодой приводит из своей родни две девушки в свитилки                  I

и   две   молодицы   в  свахи,   другого  боярина,   двух  старостов,   два              I

дружка, музыку и возныка, т. е. кучера; садятся все за стол; старший                 1

дружко рассчитывает, сколько нужно поезду: за столом сидит две-                    1

надцать без молодого; молодой без пары тринадцатый, а его пара,                   1

которую привезут, будет четырнадцатая; видя это, дружко говорит:                  I

«Тату, уси наши! Тепер вы, свахы й свитилкы! Берить шапкы                       1

й пришывайте квитки, щоб наше вийско позначене було, як прыдем                    I

до свата». Свахи и свитилки берут квитки, стенжки, пришивают их                   1

к шапкам поют:                                                                                                                     1

1

Да стоит верба                                                                                    1

Не рик, не два;                                                                                   1

Да рано, рано!                                                         I

Не стий, вербо,                                                                                   1

Розвывайся;                                                                                        I

135                                                           I

Да ранесенько! Розвий соби Симсот квиток;

Да рано, рано! Симсот квиток И чотыры;

Да ранесенько!

Всим боярам                                                                                              ]

По квиточци;                                                                                             )

Да рано, рано! Усим дружкам По квиточци;

Да ранесенько! Андриечку Нема квитки;

Да рано, рано! Андриечку квитка: Марусенька дивка,

Да ранесенько.

Дружко говорит: «Беры, свахо, пляшку горилки на столи: частуй стростив, дружкив, бояр, музыку й возныцю; нехай выкупляють шапки!» Сваха подает на тарелке по чарке каждому; каждый, выпив, берет шапку с квиткою и кладет деньги на тарелку. Свитилки поют:

Тепер у нас да дивыч-вечир, Рано, рано, да дивыч-вечир хороше изряжен,

Да не так изряжен, як обсажен:

У тры стины каменный, четвертая золотая;

А на той стини терем стоить,

А на теремочку макивочка,

А на маковочци ластивочка,

Да свила гниздечко з чорного шовку

Да вывела диткы—однолиткы:

Перве дытятко—молодый Андрийко,

А друге дытятко — молода Марусенька.

/

*   * *

Слала зоря до мисяця:

— Ой, мисяць, товарышу,

Не заходь ты раний мене,

Зайдемо обое разом,

Освитимо небо й землю,

Зрадуеться звир у поли,

Зрадуеться гость в дорози!

Слала Марья до Андрийка:

Ой, Андрийку, мий суженый,

Не сидай ты на посаду,

На посаду раний мене,

Сядемо обое разом,

Звеселимо мы два двора:

Ой, первый двир — батька твою,                                                       ,

А другий двир—батька мого.

*  * *

136

Плыве утонька без утеняты На мори ночуваты, А проты ей сызый селезень 3 чорнымы косыцямы.

—  Ой, постой, утко!
Да не плывы хутко!
Щось тоби за висть скажу-
Був я на ставку,

Чув я славоньку

И про тебе, сиру -утоньку,

Да плетуть ситкы

Да на твои диткы

И на тебе, сира -утонько.

—  Да нехай же плетуть
И прыплетують;

Я ж того не боюся:

Я на дно пирну,

Я ситкы порву

И диточокповыпускаю.

Идуть дружечки

У два рядочки,

А Маруся посереду,

Проты ей молодый Андриечко

3 своимы боярамы:

—  Ой, постой, постой, Марусечке,
Щось тоби за висть скажу:

Був я на мисги,

Чув же я висти

И про тебе, молода Марусечко.

Да купують чепци

Й кибалочки

Да на твою головоньку-

Да нехай торгують,

Я ж того не боюся,

Я у недилоньку, да увечери

Да у тее прыберуся.

*  * *

Выйды, матинко, огляды, Що тоби бояре прывезлы: Да прывезлы скрыню й перыну И молодую княгиню.

*  * *

Ой, кони наши ворони,

Чи чуете на сылу?

Чи звезете княгиню

Да на тую гироньку крутую,

Да у тую свитлоньку новую?

А у той свитлоньци мед-выно пьють

Да вже нашу Марусеньку давно ждуть.

*  * •

Маты Марусеньку родыла, Мисяцем обгородыла, Сонечком пидперезала, До свекорка выпровожала.

Да сказалы: Марусенька не пряха,
_;                                          А матинка Марусеньки не ткаха;

Аж вона раненько вставала, Тонкий рушныки напряла, У тыхого Днипра билыла, Молодых дружкив дарыла.

*  *  *

Да гадайте, бояре, гадайте!

Да по червоньцу складайте,

Бо тепер годынонька не тая

И дорыженька склызькая;

Треба нашому Андриечку

Чобиток

И золотых пидкивок.

Собравши деньги, сваха отдает их старшей свитилке; эта же кидает их молодому за плечи за сорочку и говорит: «Щоб вы богаты булы!»

Тогда дружко говорит: «А що, ты, свахо, справыла свое дило?» «Вже!» «Ну пора в дорогу йты. Старосте й пане пидстаросто! Обыскайте сьому дому батька головатого!» «Зараз!» Входить батько; дружко обращается к нему: «Благословы, тату, в Божу путь пойты!» «Боже, благословы!» «Да давай, тату, по чарци горилки на дорогу: да шукайте, чого нам треба». Отец приказывает: «Стара! а шукай, що у тебе там е до сватью, а я буду частувать поизд.».

Тут он берет в руки хустку, хусткою берет чарку и подносит ее молодому. Молодой тоже не голою рукою, а хусткою берется за чарку; это для того, чтоб, по общей примете, молодые хозяева были богаты. Молодой потчует всех остальных из голой руки; в это время мать выносит из хижи 2 пары чобит, чулки, 10 очипков, 20 калачей и 2 аршина стенжки; все это отдает она свахе для передачи роду молодой. Дружко обращается к отцу: «Тату! А знайды нам тры пляшки горилки до сватив на могорыч: нам одну, а старостам дви: одну на воротях, а другу йим у хату, а нам для могорыча». После этого требованья он ставит посреди двора услон, на услони дежу вверх дном, на деже хлеб и соль; наряжает мать молодого в кожух шерстью вверх, надевает ей на голову самую дрянную шапку; она берет овес, орехи, тыквенное семя и обсевает ими поезд; дружко требует благословения у старост: Старосте й пане пидстаросто! Благословить у Божу путь идты!» «Боже, благословы!» Дружко берет молодого за хустку, и весь поезд с музыкой идет за молодым вокруг дежи, поставленной на скамье. «Весели, весели, весели! Грай!» — кричит дружко, мать обсевает, свахи и свитилки поют:

Ой, чия то дружина Кругом дижы ходыла Из скрыпкамы, з цымбаламы, 3 молодымы да боярамы?

138

По обходе мать берет молодого за руку, проводит со двора и говорит: «Сынку, щоб ты до мене увечир з парою прышов». Они выходят из двора под песню:

Соколонько, да не вылеты, Андриечко, да не выходи: Соколонько да по галочку, Андриечко по Марусечку.

Тотчас же отец молодого зовет возницу, частует его и говорит: «Запрягай   волы  да   йидь  до  свата  за   скрынею  молодой   да   за постилью; да не жалуй сватового сина, волы годуй добре, щоб не попрыставалы».

Сцена у тестя

Поезд приблизился к воротам; родня молодой стоит у ворот и не впускает поезда; подымается шум. Эта родня говорит: «Що вы за люде, що позначени? У нашого батька таких нема; давайте пашпорт, покажем батькови; колы звелыть пустыть, дак пустымо». Пашпортом в это время называется бутылка горелки. Староста вынимает из-за пазухи паспорт и отдает тестевой родне; те не несут его в избу, а тут же сполна прочитывают, отпирают ворота и впускают в двор.

Возле избы они опять останавливаются; дружки одни входят в избу и кланяются от свата буханцем: Свату! Мы у вас учора булы, то пустить и съогодни». «У мене людей багацько,— отвечает тесть,— я вас боюсь, що вы позначени, не знаю, хто вы». «Мы пашпорт оддалы вашым калавурным». «Ну, сядьте, добры люде!» Усевшись, дружки продолжают: «Що ж, свату, мы булы у вас учора поночи; то чи позналы нас? Мы тыи, що за Клыма у вас дочку полюбылы; то чи не була б ваша мылостъ йейи знайты й за стил посадыть; а мы й Клыма коло йейи посадым, щоб побачыть по-выдному». «Зараз, хлопци наши! Становить услын да стелить кожух, да шукайте молоду, бо людям надвори цилый день не стоять». Тесть и теща садятся на кожухе, вводят молодую, наклоняют ей голову перед родителями и поют: «Похилее дерево да ялына»  (см. выше).

Брат заводит молодую за стол, старик говорит дружкам: «Сядьте и вы, люде добрый; а ты, стара, постав хлиба й закуску». Он просит закусить, но ему отвечают: «Що ж, свату? Мы, рук не помывшы, не будем йисты: мы люде дорожни, може й рукы помаралы». Пред ними становят пытун воды, кладут рушники на тарелке, они моют руки, утираются рушниками, перевязываются ими через плечо, кла­дут по грошу на тарелку, сват потчует их водкою, они закусывают и потом говорят: «А наряжайте матир зятя стричать!» Сами выхо­дят, челомкаются с поездом; свахи и свитилки поют:

Да пусты, свату,            "

В хату!

139

Да доки ж мы да стоятымем, Сыру землю да топкатымем

Червоными да чобытками,

Золотыми да пидкивками?

Перед ними ставят услын, на услони дижу застланную, на диже хлеб и соль, а возле ведро пива. Выходят двое старост от молодой с буханцем, цалуются с старостами молодого и просят их в избу: «А йдить, товарыши, в хату, бо нам дило буде». Входят, садятся за стол у порога, старик подносит им водку; в это время старуха наряжается в кожух шерстью вверх и в самую дрянную шапку, берет ковш воды с овсом, выходит встречать зятя, кланяется ему, цалует его в лице, он ее в руку, она подает ему ковш. Он берет и выливает воду с овсом на свою палку, т. е. на ципок; брат молодой садится на этот ципок верхом, как на коня, и едет на нем от молодого к молодой. К матери выносят бутылку горелки, она потчует молодого и весь поезд. Свахи и свитилки поют:

У гордого тестя Стий, зятю, да за воротьмы. Ой, надвори да метиль месте (Ыз), Ой, надвори дрибен дощ иде;

Крыйся, зятю, крыйся, зятю,

Й кунами й бобрамы (Ыз) Й чорнымы да соболямы.

Дружко выкупает коня

Дружко говорит: «Мамо, дай нам пляшку й чарку, выкупить коня зятя твого». Мать молодой потчует весь поезд, дает дружку пляшку и чарку и говорит: «Нате вам пляшку й чарку, да спольняйте свое дило скорийше». Дружко берет прежде тарелку с буханцем, прини­мает пляшку горелки и чарку, потом идет к брату молодой выкупать коня и кланяется с просьбою: «Свату, оддай коня, бо еже ты й так його заганяв». Тот отвечает: «Що ж, свату, як положыш тыи грошы, що батько казав, дак и коня забереш». «Эй, свату, чы не була б твоя милость уважить хоч на половину грошей! Одын руб да могорыу за сестру принять од нас велико!» «Эй, свату, сестра у мене дорогая, а положить тыи гроши, що батько казав; я сього двадцять лит ожыдав». Дружко вынимает деньги, сколько требуют, потчует и платит. Тогда брат отдает дружку вместо коня ципок (палку) для передачи молодому и приглашает весь поезд к себе в избу. Свахи поют:

Ой, выйды, сватечку, проты нас Да засвиты свичечку, есть и в нас; Да стулымо свичечки у рукы, Да зведимо диточок докупы.

Тут сваха молодой зажигает венчальную свечу и выходит против

140

свах молодого. Эти свахи зажигают и свою свечу, потом слепливают их вместе и цалуются со всем поездом.

«Старосте, пане пидстаросто!» — говорит дружко. «Рады слу-хатъ!» «Благословить у сей чесный дом уступыть». «Боже, благосло­ви!» Молодой с поездом вступают в избу, старшая дружка наклоня­ет сидящую с нею молодую к столу головой, а дружки поют:

Устань, устань, Марусенько,

Батенько клыче.

Ой, не встану, не встану,

Не прывитаю.

Есть у мене служка:

Старшая дружка;

Да вона устане и прывитае.

Устань, устань, Марусенько,

Матинка клыче.

Ой,  не встану  (и проч.)...

Устань, устань, Марусенько,

Андрийко клыче.

Ой, устану, устану

И прывитаю.

Дружко хочет посадить молодого возле молодой, а возле нее сидят братья и родные и не дают ему места: «Положи нам тыи гроши за мисто, що из нашим батьком уговором положились». «За що ж вам грошы будемо платить! — спрашивает дружко. «А як же за що? Мы йейи двадцять лит кормылы; вона у нас на городи и качаны уси поила; а що ище й добра на досивиткы выносыла! дак вам хиба даром йейи оддать?» «Гай-гай, яки сваты вы спорни!» — отвечает дружко, кладет деньги на тарелку, подносит их и по чарке могорыча. Тогда родные, взяв деньги и выпив могорыч, встают с своих мест. Дружко усаживает молодого возле молодой и говорит: «Старосто, пане пидстаросто!» «Рады слухать!» «Обыскайте нам батька головатого або матери, чи не обыскалы б нам такой швачкы молодому князю квитку прышыть, бо у нас усе вийсъко, зозначене, а за кым пьем да гуляем, то тому й знака немае, бо в нашего батька такой швачкы не обыскалось». «Сейчас!» — отвечает староста и приказывает сестре молодой пришить бант к шапке. Сестра стано­вится на скамью, берет у молодого шапку и говорит: «Старосте, пане пидстаросто!» «Ради слухать!» «Благословить молодому квитку пры-шить». «Боже, благословы!» Дружки поют:

Из Киева швачка,

Из Киева швачка,

Да кияночка; Из города городяночка, А из миста да мищаночка.

Вона в торгу була,

Вона вторговала

За тры копы голку,

За чотыры шовку.

Пришив бант, сестра молодой надевает шапку на себя и поет:

141

Ой, глянь, глянь, зятеньку, на мене, Я краще козак от тебе, Бо на мени шлычок, Колпачок.

Готуй, зятеньку, шостачок. А из того шостачка

Грывень шисть; От тоби, зятеньку, Ридна звисть!

Дружко берет бутылку горелки, чарку и подносит сестре молодой на тарелке. Она не хочет пить и требует рубля за квитку. Дружко вынимает рубля и кладет на тарелку; она берет деньги, выпивает чарку, снимает с себя шапку, обводит ею над головою молодых кругом три раза, надевает на молодого и цалует зятя и сестру.

Дружко: «Старосте й пане пидстаросто!» «Рады слухать!» «Обыс-кайте нам сього дому батька головатого». «Сейчас!» «Мы прышлы, гости, да й з гостынцем, нехай благословыть на приятелей роздать». Батько головатый подходит к столу и говорит: «Боже, благослови!» Дружко вынимает чулки (панчохи) и калачи и подносит батьку на тарелке, матери калач и чоботы таким же порядком. Они благодарят свата, сваху и зятя за подарки. Крестному отцу и матери опять чулки одному, чоботы другой и обоим по калачу, также на тарелке; те благодарят. Дядькам и братьям по калачу, замужним теткам и сестрам по очипку. От каждого следует благодарность. Дружко вынимает две связки бубликов и подносит их молодым и дает каждому по паре, потом дружечкам за то, «що хороше спивалы», потом своим старостам. Взяв бублики, староста спрашивает: «А що, Панове сваты, чы довольны од нашого батька и матери хлибом и подарками?» «Довольны». «Теперь же за наши подарки давайте нам оддаркы». «Сейчас». Дружко требует батька головатого и гово­рит ему: «Давай, тату, нам по чарци горилки; за нами подаркы». Батько потчует весь поезд и говорит своей жене: «Стара! А готуй нам тее, що нам треба; а я буду частувать». Тут он потчует сперва молодых, обворотя свою руку платком. Молодые принимают чарку платками и надпивают каждый понемногу. Поезд потчуется и при­нимает чарку голыми руками; в это время дружки поют:

Да давайте дары, задары!  (Ык) Щоб наши бояре зналы,

Як вышенька в лити

У билому цвити.

Кончивши потчеванье, батько подносит свитилкам, свахам и боярам платки, а дружкам и старостам рушники, каждому на тарел­ке; из них же каждый бросает на тарелку по грошу, приговаривая: Спасыби свату и сваей за подаркы и молодой княгыни, що рано вставала и нам подаркы пряла». Обделив поезд, он подносит своим старостам рушники на тарелке же. Они принимают их с тарелками, спрашивая:  «Чы вси довольны и нашого батька подарками? Як

иг

недовольны, дак нажить, батько наш постачыть». Дружко отвечает: «Ище за кым пьем да гуляем, то тому подарка немае, дак просым дать и тому». Батько откликается: «Зараз! А находь, стара, й зятеви платок, щоб не дывывеь износа на нас». Платок на тарелке он Ставит на стол перед молодым. Дружко говорит к молодой: Марусю! А возьмы, лышень, платок, да пощупай Андрия у бока, чи е у його уси ребра, чы не выбыли парубкы, таскавшысь за тобою?» Марья берет платок, затыкает его молодому за пояс сбоку; молодой выни­мает две гривны и кладет на тарелку; старшая дружка берет деньги с тарелки и опускает их за плечи под сорочку молодой. Батько: «А що, глядить, сваты, може ще кому треба, то кому не достало, достачым». Дружко: Тепер, свату, усим. Да якбы, свату, за сии оддаркы й по чарци горилки дать?» Батько: «Да, сваты, треба! И я б выпив, дак тепер из вашей руны». Дружко вынимает из-за пазухи бутылку горелки, потчует отца, мать, молодых и всех родственников Марьи, потом подносит водку всему поезду. Дружечки поют:

Сыдилы да по недили  (Ыз) —

Свитонька да не выдилы;

Пидемо погуляемо,

Свитонька повыдамо;

Бояр позглядаты,

Чы не крыви, чы не горбаты,

Чы умиють танциоваты.

А бояре побоялыся,

По соломах поховалыся.

Кончив частованье водкою, дружко говорит: «Старосте й пане пидстаросто!» «Рады слухать!» «Довольно пилы й гулялы й добры мысли малы; благословить пойты проходытыся; може хто й потан-циоваты». «Боже, благослови!» Дружко вынимает платок, дает конец молодому, молодой дает конец своего платка молодой, дружко ведет их к музыке на двор; сам потанцовавши, оставляет их с боярами, свитилками и дружечками танцовать, идет в избу и спрашивает мать: «А що, мамо, чы полудень у вас буде? То не гайте, бо нам ще богато ди.ча». «Иды! — отвечает она,— зараз; избирай свий поизд». При этом берет глек варенухи и просит детей и поезд в другую хату, где приготовлен полдник. Войдя, просит она всех: «Сядьте по мистам, як у моей хати сидилы». Поезд садится вокруг стола. Мать потчует их варенухой порядочно, «у порядок», начиная с молодых; потом встает молодая и, в свою очередь всех попотчевав, говорит сестре: «Почастуй, моя сестрице, й ти, щоб и ты сього дождала». Эта, обнесши всех, обращается к молодой, садится возле нее, и все начинают закусывать; окончив, благодарят Бога, привстав с мест. Мать просит снова сесть по местам и приказывает сестре молодой поднесть еще по чарке горелки каждому.

Во   все  это  время   тесть   не   присутствует,   он  остается  дома и угощает своих родных.

Когда сестра молодой кончит потчеванье, дружко говорит мате-

143

ри: «Мамо! А йды, давай своей дочци худобу, бо наш батько нас ожыдае, а вы нас барыге; а еже пора до свого батька поклонытыся из дитьмы». Мать: «Постойте, диты! пойду до старого, тоди одпра-вым». Дружко с молодыми и с поездом идет к тестевой хате. Подошедши к дверям ее, берет молодых за платки и отпирает дверь: > «Старосте й пане пидстаросто!» «Рады слухать». «Благословить у сей чеснып.дом уступыть и молодых дитей за стыл завесты!» «Боже, благословы!» Эта церемония повторяется трижды — трычи по трычи, що було девять раз. Дружко палкою бьет по дверям навкрест три раза, вводит молодых в хату, усаживает их за стол и сам садится возле них: «Старосте й пане пидстаросто!» «Рады слухать». «Обыскайте сього дому батька головатого и матир». «Зараз будуть». Входят тесть и теща, подходят к столу; дружко говорит: «А що, тату, й вы, мамо, може у вас йе й хлиб на родычив роздать? То давайте й нас не гайте, бо еже пора й молодому искрыть». Мать отвечает: «Идить за мною, я оддам, що требуете». Дружко кличет поддружего, посылает его вслед за матерью, а сам обращается к отцу: «А ты, тату, давай по чарци нашому поизду». Батько потчует всех подряд. Поддружий идет с матерью в комору за короваем. Мать берет из дижи вико и застилает двумя рушниками навкрест; кладет на рушники коровай, на коровай кладет намытку, которую будут молодую скрывать.¹⁵ Поддружий берет вико на голову и несет его с короваем в хату; подошедши к дверям, говорит: «Старосте й пане пидстаросто!» «Рады слухать». «Благословить сей чесный хлиб у хату внесты, на столи поставыть и на родычив роздать». «Боже, благословы». Это трычи по трычи, щоб було девять раз. Тогда поддружий входит с короваем на голове в избу и поет:

Да чы бачыш ты, дивко, (Ыз) Що несе дружко вико? А на вици покрывало, То вичнее завывало.

Во время пения он оборачивается кругом три раза, становит коровай с виком на стол и окликается:

—    Старосте и пане пидстаросто!

—    Рады слухать.

—   Обыскайте в сьому доми  брата або сестру молодой,  косу
розпустыть.

—   Зараз.

Брат и сестра подступают со словами:

—    Старосте й пане пидстаросто!

—    Рады слухать.

—   Благословить сестри косу розплесты.

—   Боже, благословы!

После девяти раз благословения брат расплетает косу Маруси, сестра подходит ее скрывать, дружки поют:

144

—   Де ж твоя, Марусенько, маты?
Час тебе розплитаты.

—   Десь моя матинка у комори,
Десь братики на вийни,

Десь мои сестрыци на сторони, Да никому розплесты киски мени. Прышла матинка з коморы, Прыихалы братики из вийны, Прыихалы сестрыци из стороны Да розплелы кисоньку мени. Як розплиталы — порвалы, Пид очипок клалы — помялы И пид серпанок сховалы.

Сестра становится возле Маруси, примочивает горелкой волосы, сваха подает очипок, сестра начинает его надевать ей на голову. Маруся вертится, не хочет, плачет, схватывает очипок с головы и бросает его на пол; это повторяется три раза. Дружко кричит: «Бояре! До шабель!» Бояре выхватывают ножи, перерубывают в трех местах у молодой жертку. А дружки поют:

Свитилка лобата (Ыз),

А сваха горбата;

А из того горба

Да выросла верба;

А на той же верби

Да сыдыть же сова;

Не сыдить, бояре, до ночи,

Бо выисть сова очи.

Наконец сестра надевает очипок, завязывает платком, накрывает намыткою и цалует молодых, Дружко берет бутылку и чарку, потчу­ет сестру за труд, говорят: «За то, що нам из дивкы нарядыла молодыцю». Выпив чарку горелки, сестра с свитилками поет:

От так да нарядылы, Як самы схотилы; Из хлиба да паляницю, Из давки да молодыцю.

Дружечки отвечают пением:

Мы схочем да розрядымо, Коло себе да посадымо, Поведемо да у лызоньки (в лозы), Заплетемо да у кисоньки, Поведемо да у таночок Да надинемо виночок.

Дружко: «Старосте й пане пидстаросто!» «Рады слухать». «Бла­гословить сей чесный хлиб на родычив роздать!» «Боже, благосло­вы!» Он вырезывает из коровая главную шишку — старшу шышку; мать подает платок; он увязывает шышку в платок, подает старшему боярину, а молодой велит вильце брать и посылает ее к отцу: «Кланяйся батьку хлибом и вильцем и кажы, що й мы зараз будемо». Она приносит батьку шишку, он принимает и благодарит:

145

«Спасыби свату й сваей за шышку!» Вильце же становит на столе с молодою вместе; а дружко у молодой коровай начинает делить. Отрезывает половину коровая и отдает матери для далеких родных, не находящихся налицо; остальную половину разрезывает на куски и кладет на тарелки, поддружий подносит, во-первых, отцу и матери, потом братьям, сестрам, дядьям, теткам и всем налицо находящимся; каждый говорит: «Спасыби свату й сваей и молодым дитям; як сей хлиб чесный, щоб и воны так булы чесни!» Дружки поют:

Чогось тебе, дружбонько, попытаю: Чы дасы ж ты мени короваю? Як ты мени короваю не дасы, То я в бору нажену И коныкы отныму, Старшому боярыну подарую.

Потом другую песню:

Дружко коровай крае  (Ы$),

А назад поглядае, Аж там його да жона стоить И семеро да дитей держыть;

Да вси с кышенями,

Весь коровай забралы.

Роздав коровай, дружко спрашивает: «Чи усим сватового хлиба достало?» Молодые люди, стоя у порога, окликаются: «Ни, ще запоризьцям не давалы». Дружко подает куски за порог, это значит на Запорожье; он говорит: «Запоризьци! запоризьци!» Запо­рожцы хватают куски с тарелок; а музыке подает дружко споднюю корку с грошом на ней; потом зовет батька головатого и матир: «Давай, свату, по чарци горилки по вашому хлибу». Батько потчует и говорит жене: «А ты, стара, иды, готов дочци скрыню й подушкы й там, що йий треба». Попотчевавши, отдает Марусе бутылку, которая налита была в субботу и заткнута тремя колосками: «Почас-туй своих дружок, щоб хороше спивалы». Она потчует свитилок и дружок и весь поезд. Дружки поют:

Ой, слухайте, дружечки, Де голубка гуде, Там наша Марусенька Дивуванье здае; Первее дивуванье — Суббитнее да чесанье; Другее дивуванье — Недилешне прыбыранье; Третее дивуванье —

За виночок

Да в таночок.

Дружко: «Старосте й пане пидстаросто!» —«Рады слухать». «Мы у свата пылы, йилы й гулялы й добры мысли малы. Пора нам у Божу путь и до свою батька йты!» «Боже, благословы!

146

Дружко обращается к поддружему: «А иды скажы: нехай возны-ця пидйиздыть до порога, да будемо выносить скрыню й постиль». Он благодарит свату и свахе за хлеб и соль, берет за платки молодых, ведет их к музыке; после танцов становит их в сенях, а сам с поддружим и боярами берет скрыню и подушки, выносит их и укладывает на воз; потом ведет молодых в хату; ~отец и мать снимают образ, которым благословляли, берут перепиец, садятся на услоне, дети кладут три земные поклона перед ними, цалуют их в руки и в ноги, подают руки и дружку и идут за ним к возу. Молодая садится на воз, дружко обводит три раза молодого вокруг воза, молодой грозится и машет палкою на молодую, приговаривая: «Покыдай батъковы й матерыны коровы, да беры мои». Сказав это, он садится на воз.

Дружко говорит невесте на ухо: «А що ты, молода, надиешея на свою честь? Дак будемо просыть придан».

—   Дядюшка! Просить моих родычив! Надиюсь.

—   Просим, родычи, из намы за своею родыною.
Дружечки поют:

Загрибай, маты, жар, жар, Колы дочкы жаль, жаль,

Кыдай, маты, дрова,

Зоставайсь здорова.

Пропев эту песню, они расходятся по своим домам. Остаются свахи и свитилки, чтоб провожать молодых.

Дорога к свекру

Молодые едут. Свахи и свитилки поют:

Ой, мисяць дороженьку освитыв, Ой, брат сестрыцю выпроводыв: От це тоби, сестрыце, дорога, Йидь до свекорка здорова.

Кучерявый поет:

Вознице, погоняй коней швыдче! Як не будеш погоняты, Тут будемо ночуваты.

Возница погоняет и поет:

Рысью, коныченьки, рысью, Идимо за корыстью Червоною да млийкою, 3 молодою да невисткою.

Приехав к избе свекра, молодые встают с воза, Дружко становш' ик у дверей, а сам идет в избу.

«47

Сцена у свекра

Дружко кланяется отцу и матери буханцем: «Верить хлиб и силь и стричайте дитей и просить у хату». Свахи и свитилкы поют:

Ой, выйды, матусенько, огляды, Що тоби бояре прывезлы:

Прывезлы скрыню, Перыну

Й молоду княгыню.

Женщины выходят из избы и поют:

Де, бояре, вы бувалы?  (Ыз) Що, бояре, вы чувалы? Ой, мы булы в лиску Да поймалы мы лыску Чорную да чубатую, Гарную да богатую.

Дружко: «Идить, тату й мамо, благословить дитей своих усту­пить у хату». Батько берет хлеб и соль, которыми благословляли прежде; мать берет зерна ржи в запаску, они идут к молодым; дружко, взяв молодых за платок, наклоняет их перед родителями; батько бьет их хлебом по головам; мать насыпает ржи за плечи молодой под рубашку; они приглашают молодых со всем поездом в избу. Дружко их ведет и говорит: «Старосте й пане пидстаросто!» «Рады слухать». «Благословить у сей чесный дом увесты молодых детей!» «Боже, благословы».

Они входят, все садятся за стол; дружко: «Старосте й пане пидстаросто!». «Рады слухать». «Обыскайте батька головатого, нехай подывытся, що мы за птыцю прывезлы». «Зараз».

Отец и мать входят в избу, кланяются детям, поздравляют их в паре. Отец подносит молодым и поезду по чарке водки. Женщины поют:

—   Добры вечир, матусенько моя  (Ых)
А чы мыла дружынонька моя?

—   Нехай тоби, мий сыночку, мыла,
Абы мени дило робыла,

Абы мени плаття попрала, Абы мене матирью звала.

Дружко: «Старосте й пане пидстаросто!» «Рады слухать». «Бла­гословить пойты одпочыть, бо еже мы й спать хочем». «Боже, благословы!»

Батько берет закупоренную в субботу бутылку с горелкою и с тремя колосками ржи, отдает ее молодому, чтоб потчевал бояр; молодой подносит им по чарке; женщины поют:

Ой, слухайте, бояре, де голубець гуде, Там наш Андриечко молодецьство здае: Первее молодецьство—стрилочок пучок, Другее молодецьство — за ципочок да в таночок, Третее молодецьство — выводыты передочок.

148

Попотчевав бояр, свах и свитилок, перецаловавшись со всеми, молодой приглашает бояр придти к нему проведать о нем на другой день; затем со всеми прощается. Бояре и свитилки расходятся. Остаются дружки, свахи и старосты.

Дружко выводит молодых из-за стола, ставит их посреди избы, родители садятся у стола на услоне, берут образ, которым благос­ловляли, и хлеб-перепиец, тем и другим благословляют и говорят: «Идить, диты, спочываты; а щоб вы чесни булы так, як сей хлиб чесный».

В это время свахи постель стелют для молодых в коморе.

Комора "'

Молодые берут от родителей образ и перепиец, идут с дружком в комору; женщины поют:

Брыды, брыды, Марусенько, брыды!  (Ык) Да не бийся холодной воды; Высоко подымайся, 3 сорому выкупляйся.

В это время родители садятся за стол в избе, берут большой кувшин   (глек)   горелки   и,  пока  дружко   не  придет  с   известием о молодых, потчуют всех своих родных большою чаркою.

Дружко, введши молодых в комору, берет от них и ставит в головах постели образ, а на скрыне перепиец; потом велит разде­ваться, кличет сваху из придан, требует для молодой чистую сорочку и приказывает молодой разуть молодого.

В каждом чоботе у молодого по гривне денег; молодая, сняв с него чоботы, встряхивает их, поднимает деньги и кидает в постель; после этого сама снимает с него и шаровары. Сваха раздевает молодую, снимает с нее сорочку, надевает на нее чистую, дружко не отходит от нее ни на шаг из предосторожности; потом берет он одеяла и говорит: «Андрию! а як батько жыто ламне?» Андрий дает молодой подножку, через свою ногу опрокидывает ее в постель, а дружко выходит со всеми из коморы, приговаривая: «Андрию! не бары дила, щоб менш убытку було. А як будеш готов, то стукны у двери».

Женщины поют:

Ой, кит продрав стелю Да впав у постелю; Качався, валявся, Пид пелену прибрався.

Когда молодой застучит в дверь, дружко берет огня для освеще­ния  и  вместе с  поддружим идут в комору.  «А що, як у вас?» Молодая: «Дывиться, дядюшка». «Устань сюды». Освидетельствовав и  признав,  что  молодая  была  верна девической  обязанности,  он зовет свах и  старух,  которые, удостоверясь в  истине  показаний

149

дружка, снимают с нее сорочку, заменяют чистою; дружко склады­вает сорочку, связывает ее красною лентою, вносит в избу, зовет родных и придан; отец и мать закрывают образа и встают из-за стола; дружко с приданами поет:

Ой, не цвила калынонька о Петри, Да зацвила калынонька об Риздви, Да в нашого пана свата у комори, Да в нашои Марусеньки.

Все танцуют с сорочкою вокруг стола, по лавкам и по услонам и все поют:

Ой, калы на, Марусенька, калы на¹

Пид калыною лежала,

На калыну ниженьки поклала,

А на ейи калынонька капнула,

Да на ейи билее облычье,

Нарядыла родоньку велычье;

Да велычье ж наше велычье,

Що звелычала тры дворы:

Що первый же двир — свекоркив,

А другий же двир — батенькив,

А третий же двир — родонькив.

Тут дружко просит придан сесть вокруг стола; придане садятся и поют:

Да горилки, свате, горилки!

Да було ж не браты в нас дивкы;

А тепер же вы нас просите,

Цебром горилку носите,

Ой, хоть не цебром, дак видром:

Взялы нашу Марусеньку из добром.

Батько вносит горелку и дает дружку потчевать, этот потчует всех большою чаркою. Батько наливает в миски горелки и ставит перед приданами; эти поют:

Да горилко-сывухо,

Да чого в мысци сухо?

Да не буде писни конця,

Да  не буде в мысци денця.

Дружко, попотчевав всех, отдает чарку приданам; они сами льют из мисок и пьют, сколько хочется, припевая:

Да введы, ляше, наше! Да нехай воно пляше, Да будемо знаты, Якои спиваты. Дружко, надевши шапку молодого на молодую, вводит ее в хату.

В избе

Молодая кланяется всем и цалуется с приданами своими, родны­ми. Дружко говорит: «А чия шапка на кому, то и той буе ...» Придане поют:

150

Марусенько, калыно, малыно! А на тебе дывытыся мыло. Андриечку, повная роже! А на тебе дывытыся гоже.

Тогда подают ужин, после ужина встают, молятся Богу и благо­дарят сватам. Дружко просит сесть снова, все садятся и поют:

Вареной горилочки хочу, А сырой я й сама уточу; А сырая да не добрая И на жывит не здоровая;

Вареная солоденькая

И на жывит здоровенькая.

Мать наливает в миски варенуху и потчует придан большою чаркою. Дружки в коморе наряжают буханец; обвязывают его на-вкрест красною бумагою, называемою «заполочью», украшают кали-новою веточкою с ягодами, отдают брату молодой, который был в числе придан. Придане идут к отцу молодой; дружки проводят их с музыкою двора за три и возвращаются домой, а придане дорогою поют:

Темного лугу калына  (Ыз), Доброго батька дытына, Ой, хоч вона по ночам ходыла, Да пры соби черчичок носыла: Купувалы купци — не продала; Прохалы хлопци — вона не дала;

Потом поют:

Была, была Марусеньку маты Червоным дубцем из хаты; Вона того побоялася, В комирочку заховалася, А з комирочкы в огорожу, Да на червоную рожу. Да не бый, да не лай, маты! Да не я червець пролыла.

Мать молодого зовет дружков и свах в комору, потчует их горелкою и варенухою, хвалит невинность невестки, молодые кланя­ются в землю матери, цалуют ей руки и ноги и садятся еще перекусить. В избе же батько «частуе усих великою чаркою». Гуляют целую ночь. Люди молодые берут на воз или на сани мать, возят ее на себе по селу, а она, набрав горелки и закусок, их поит и кормит на улицах; следом за нею поют и танцуют известную песню   журавля:  «А внадывся журавель до бабыных конопель».

Совершенно иное дело, когда молодая не исполняла обязаннос­тей девических и не оправдала надежд.

Нередко первым приветствием принимает она пощечину от моло­дого или нагайку по спине; он говорит тогда: «Иды, просы людей, а я за тебе не буду одвичатъ и придан твоих не хочу знать». Она идет

151

к свекру и свекрови, падает им в ноги, просит ее простить. Ей отвечают: «Як ты так поступыла, то и придан твоих не хочемо знаты. Х]Юпци\ А робить прыданам насмишку за йих безчесну родыну!» Молодые люди вяжут из соломы хомуты, надевают их на придан, завязывают им головы онучами и выгоняют из избы. Жен­щины ПОЮТ'

Ой, щоб тоби да морозоньку'. (ЬЫ Що зморозыв да калыноньку, Да засмутыв да родыноньку.

Или:

Ой, гур, гур по дорози, Батько нис отморозьте, Наша паниматка Не злюбыла батька, Що короткий нис; Ну мо вал валыты. Батьку носа доточыты! Наша паниматка Полюбыла батька, Що подовшав нис.

Понедельник

Бояре и дружки приходят к молодым; молодая берет ковш с водою, взливает дружкам на руки и дает им по рушнику- Обтерши руки, они повязывают р-ушникичерез плечо;бояре получают от нее по красной стенжке и по платку- Бояре надевают на высокий шест красный платок в виде знамени; дружко вводит молодых к отцу и матери, они просят прощения; батько и мать хвалят молодую за честь. Дружки приносят блинцы, паляницы и сало на завтрак молодым, ведут их в комору,потчуютгорелкой и закуской;танцуют, расходятся по домам. Молодая дарит дружкам по красному поясу,-дружки перевязываютсебя навкреегчерез плечи; молодые женщины перевязывают всем головы красною заполочыо; молодая пара наря­жается, ее ведут в церковь, а мать остается с старухами и пекут пирожки для свата и его родных за то, что получила невинную невестку.

Молодые заходят к свату, приносят ему склянкугорелки, курицу, калач, платок и денег. Он ведет их в церковь и накрывает молодую намыткою; когда она выходит с мужем из церкви, женщины поют:

Ой, мы булы в Бога! (Ы$); Да молыся Богу И Духу Святому, Дндриечку молодому, И святой Пятынци, Марусиной матинци. Вона йии да й уродыла Хорошего челядына.

152

Приходят в избу к матери и батьку, мать берет вико из дежи, застилает его платком, кладет на него хлеб и соль; батько ее берет и выходят к молодым. Они кланяются молодому, поздравляют его с женою и приглашают в избу; там усаживают за стол, сваха накрывает молодую платком; дружко говорит: Тату! А дывысьсегод-ни по~выдному, бо ты учора не разглядив: може слипа або крыва?» Батько берет палку и палкою снимает- платок и намытку,- он обводит молодых три раза кругом, дарит их волами или конями, мать — ко­ровой или овцами, батько затыкает платок себе у бока, а мать подпоясывается намыткою и танцуют. Батько берет склянку \орелки и потчует всех; мать вносит перепиец и стакан меду, ставит их на столе; дружко режет перепиец и, намазав медом, подносит всем; люди благодарят молодым за честь.

Дружко выводит молодых на двор; с боярами потанцовавши, подносит на тарелке боярам по чарке водки, они кладут на тарелку по грошу. В то же время дружко идет с матерью в комору готовить пирожки. Они связывают их по паре заполочыо двадцать семь (тридевять) пар, кладут в миску; дружко вносит в хату, ставит на столе; молодая приносит к дружку два рушника и два красных пояса; дружко подстилает под миску рушники и пояса; батько увязывает миску и пирожки рушниками и поясами; мать подает дружку буханец, дружко обвязывает _его заполочью, натыкает кистя­ми калины и требует от батька благословения идти к сватам. Батько берет пирожки со стола, отдает их дружку, поддружему подает склянку горелки для могорыча, который должно будет там выпить после раздачи тамошним родственникам пирожков; молодая отдает свою сорочку, украшенную стенжками и калиною; дружко берег пирожки, молодого и музыку и идет к тестю.

Пришедши туда, кланяются буханцом, тесть принимает, благода­рит за них свата и сваху, а детей благодарит за честноваъ; дружко говорит: «Свату! Принявший малый хлиб, просым принять и велы-кий». Тогда тесть берет у дружка пирожки, ставит на стол, просит за стол дружков и молодого и потчует их горелкою. Его весильные молодые женщины поют:

Здавим дружка за жыжку (Ык), Нехай поведе у хижку, Да будемо знаты, Якои спиваты.

Дружко ведет их в хижу, показывает сорочку, возвращаются в избу, скачут по лавкам и услонам; молодой сидит за столом и, наклоня голову на стол, ожидает, пока кончат скакать; обскакавши, садятся за стол; дружко говорит тестю; «Свату, благословы сей чеСный хлиб на родычив роздать». «Боже, благословы!»

Дружко: «Старосто й пане пидстаросто!» «Рады слухать!» «Обыс-кайте сього дому ключныка, чи не одымкнув бы сього палоба? Мы свои дорогою ключи погубылы». «Оттож ключнык — батько голова-

153

||              тый; у його ключи до того палоба». «Постарайсь, тесте, послухай,

II              ключи  до  сього  палоба,  бо  се  ваша  прибыль,  а  нас   не  гайте».

II              «Добре,— отвечает  тесть,— побачу,   що  тут  за  прибыль,  може   й

|               одымкну».

II                     Он развязывает рушники и пояса, дружко говорит поддружему:

«А шукай талирки». Поддружий подает тарелки, на которых дружко разносит пирожки тестю, теще и их родным; женщины поют:

Ой, добри булы бережки, Заробылы матери пырижкы, Хоч не пшенычны, дак ялыны Нашому родоньку з подячыны.

Тесть подносит водку всем подряд; дружки, раздавши пирожки,
просят, чтоб еще теща водкою попотчевала, рушниками перевязыва­
ются «за труда», поясами подпоясываются «на красу молодой»;
тесть требует от дружков частованья, говоря им: «Ни, сваты! Треба
ще й од вас, а маты описля почастуе». Дружко вынимает из-за
?            пазухи склянку и потчует всех.

I              Теща подает обедать, после обеда наливает варенуху; женщины
поют:

II                                                            Шипшына чи не дерево?
У                                                                Поколола усе черево;

|                                                                Да будемо узвар варыть,
Я                                                           Да будемо черево...................

Тогда все благодарят за хлеб и соль, молодой просит тестя и тещу к своему отцу; это называется у перезву. Дружко туда же приглашает всех гостей. Молодой берет тещу под руку. Женщины поют:

с                       Ой, зять тещу веде  (Ыз)

Да за товстее ребро, Щоб йен дочци добро.

Приходит к батьковой избе, боярин берет вышеописанную хо­ругвь, обходит с нею три раза вокруг молодого и сватов, а перезвяне хотят ее вырвать у него, если не купить им горелки, и поют:

Де твоя, Марусенько, кытайка, Що учора прывезла од батька? Да постелы, Марусенько, по двору Свойому родоньку на славу.

Тогда   выходят  с  буханцем  мать  и  отец,  цалуются  с  сватом, приглашают к себе их и перезвян, садятся за стол; женщины поют:

Розсунь, свату, розсунь, свату, Велыкую перезву маеш; Де ж ты нас да подиваеш?

Батько частует сватов и стариков; дружко — молодых людей; молодые женщины — молодого; они выходят в сени и поют:

154

Ой, спасыби тоби, сваточку, За твою кудряву маточку, За твою червону калыну, За твою чесну дытыну.

Дружко, попотчевав, вводит в избу молодую; она цалуется с своими родителями и родными, а женщины-перезвянки поют:

Знаты Марусеньку, знаты (Ыз), У которой хаты Черчыков обсыпана, Калы ною обтыкана.

Дружки ставят чарки на тарелках, батько подает молодым по склянке  горелки.  Молодые передают их дружкам,  а сами берут тарелки  с  чарками; дружко наливает горелку  в чарку  молодого, поддружий — в чарку молодой; те же подносят всем, начиная с отца и матери; отец и мать повторяют названия подарков, ими сделанных по возвращении молодых из церкви. Потом отец и мать молодой, все родственники и посетители тоже делают подарки, кто какие может: рогатый скот, овцы, свиньи, хлеб, деньги, холст, намытки, хустки и проч. Все это дружки отмечают, а женщины поют:

Ой, роде, роде богатый, Да даруйте товар рогатый; А вы, приданки,—

Серпанки!

Ой, хоч не товар, дак вивци, Бо вже наша Марусенька в намитци.

Перезвянки, сидя за столом, в то же время поют:

Тут наша родына Тут нам заробыла: И пыты и йисты И на покути систы.

Хозяин разливает горелку в мыски, дружки ставят их на стол и подают большую чарку перезвянам, которые сами пьют без потче-ванья. Мать готовит ужин, дружко приглашает перезвян к ужину и уходит в комору к молодым. Дружко:

—   А що вы, молодыи, выкупылы у боярына из корогвы платок?

—   Ни ще.

—   Э, дак дайте им за труд могорыч, кварту горилки й возмить
свое.

Молодые кличут в комору бояр, потчуют, цалуются с ними, берут платок, а бояре уходят на досвитки с квартою горелки. Перезвяне, поужинавши, благодарят, садятся снова и принимаются за варенуху.

Молодые зовут своих отцов и матерей в комору, угощают их особенным ужином, цалуют им руки. Когда эти посетители выйдут из коморы, тогда дружки зовут молодых в избу, а сами садятся за стол. Молодые входят, раскланиваются, благодарят дружков за труд и просят отдачи поясов, которыми были увязаны пирожки.

155